Катя с трудом открыла глаза и посмотрела на потолок. Вроде бы ничего. Голова не кружится. А если встать? Так. Стоп. Вставать пока никто не разрешал.
Вот что не так: во рту как будто прогулялось стадо овец, нароняло там шерсти и нагадило. Катя потянулась к кнопке.
Спустя несколько секунд дверь в палату открылась и у Катиной койки оказалась улыбчивая медсестра.
— Как вы себя чувствуете? — спросила она.
— Я пока не знаю, — вяло улыбнувшись, призналась Катя. — Очень хочется пить, а я даже не знаю, можно ли мне шевелиться.
— Конечно можно, что вы! Операция прошла очень хорошо, вам дали успокоительное, вы даже можете аккуратно встать, если хотите. Но я бы рекомендовала вам еще полежать. — Медсестра протянула Кате бутылку с торчащей из неё трубочкой. — Анализы просто отличные, так что, скорее всего, мы выпишем вас уже завтра.
— Отлично, gracias! — улыбнулась Катя.
От нескольких глотков воды стало гораздо лучше. От слов медсестры по телу разлилось спокойствие. Кажется, Катя начинала чувствовать его. Она пошевелила пальцами ног: окей, все на месте. Все шевелится. Все нормально.
Она снова прикрыла глаза, решив полежать в тишине. Но тишину внезапно нарушил легкий шорох по левую руку и Катя поняла, что уже какое-то время она в палате не одна.
Она обернулась: на койке слева лежала соседка. Совсем молодая девчонка. Сколько ей? Лет двадцать?
— Привет! — улыбнулась Катя. — Тебя привезли пока я была на операции?
— Привет, ага! — ответила соседка. — Ты как? Больно не было? Как себя чувствуешь?
— Ох... какой на фиг "больно"! Я вообще ничего не помню. Сейчас чувствую себя на удивление хорошо. Тело чувствую, ничего не болит. Только голова пока не очень. Видимо, наркоз еще отходит.
— Ты меня успокоила, — улыбнувшись во весь рот ответила соседка. — Я Алисия. А ты?.. Ой, прости. — у Алисии зажужжал телефон.
“Да, любимый! Да… все хорошо… Сказали что можно. Да нет, не переживай ты так! Вот со мной соседка после операции, говорит что даже не почувствовала ничего. Ну и потом что такое аппендицит, тут по-моему волноваться не о чем! Что нужно? Не знаю даже… Ну принеси мне мой любимый йогурт. И главное чтобы ты меня поцеловал. Хорошо".
И совершенно неожиданно добавила по-русски: "И я тебя жду”.
Катя повернулась к Алисии и широко раскрыла глаза:
— Я не ослышалась? Это было по-русски?!
— Да, мой парень русский. Я понемногу учусь у него.
— А ты? Ты аргентинка?
— Да, в каком-то уже по счету поколении.
— И давно вы… вместе?
— Уже... — Алисия мечтательно закатила глаза. — Уже два года.
Эти “два года” Алисия произнесла с какой-то особой нежностью, словно этот период значил для неё больше, чем вся ее жизнь.
Уловив эту нежность, Катя удивленно помотала головой.
— Неожиданно. Обычно бывает наоборот, — сказала она. — И как это произошло? Ну, в смысле, как вы познакомились?
Алисия повернула голову в сторону Кати, но не спешила с ответом: несколько секунд она просто молча смотрела в ее сторону. “Может я еще не до конца отошла от наркоза и только что сморозила какую-нибудь фигню?” — беспокойно подумала Катя.
— Ты представляешь, я только сейчас поняла, что ты первая, кто меня об этом спросил! — внезапно сказала Алисия. У Кати отлегло. — Ой, дай-ка я сейчас все вспомню…
Алисия ностальгически закатила глаза и вдохнула поглубже. Катя тем временем поправила подушку и легла на бок полностью. “Нигде не болит”, — удовлетворенно констатировала она.
— Это был конец осени. Начало июня. Я вышла с работы и шла на экзамен в институт. Я перешла дорогу и остановилась прямо посреди площади, как раз напротив памятника Сарсфилду. Я поняла, что оставила на работе конспекты и что нечаянно забрала ключ-карту от сейфа. А в сейфе бумаги, которые могут понадобиться шефу. Я остановилась и начала соображать: а нужен ли мне конспект? Понадобятся ли эти бумаги из сейфа до моего прихода? Есть ли у меня время, чтобы вернуться?
Я стою и думаю, как мне поступить — вернуться или идти на экзамен? И тут я вижу его. А он идет и смотрит на меня. Так необычно смотрит! Но не пугающе, не как какой-нибудь маньяк, совсем нет! Я не знаю, как описать этот взгляд. Но он как будто хотел мне что-то подсказать!
А потом он подошел и сказал мне что-то по-русски. Я, конечно, вообще ничего не поняла! Но знаешь, главное было не в этом! А в том, как он это сказал! Он сказал это… как бы это поточнее описать? — Алисия задумалась. — Как будто с упреком! Но в то же время... очень нежно. — она снова замерла, вспоминая, как это было. И вдруг воскликнула: — Да-да, точно! С заботливым упреком.
Так мы и познакомились. Он тогда по-испански почти не говорил. Потом он проводил меня до института, потом мы выпили кофе…
— Здорово, — улыбнулась Катя. — Но ты же потом выяснила, что именно он тебе тогда сказал?
— Может быть это прозвучит для тебя странно, но я никогда об этом не задумывалась. Может я и не хочу знать? Ведь для меня главное то, как это тогда прозвучало, а не что именно он сказал. Если бы ты видела и слышала это, ты бы меня поняла, — улыбнулась Алисия.
Через полчаса дверь открылась и в палату на цыпочках, старая не нарушать больничную тишину, вошел посетитель.
Катя почему-то ожидала увидеть белобрысого юнца типично славянской внешности, но ее ожидания не оправдались. На вид ему было лет тридцать пять, он был плотного телосложения, европейской внешности; свободный, но немного официальный стиль одежды и кожаный рюкзак “TallyWriter” за плечами делал его похожим на одного из многочисленных “международников”, которых рассылал с миссиями по всему миру центральный офис ООН.
— Привет, любимая, — сказал он по-испански с порога и, быстрым шагом прошел к Алисии.
Он наклонился и нежно поцеловал ее.
— Как ты? Все хорошо? — В его голосе чувствовалась неподдельная нежность и забота. “Он и вправду по-настоящему любит ее”, — удовлетворенно отметила Катя.
— Все хорошо, любимый. А это…
— Ой, простите! — посетитель развернулся и, посмотрев на Катю, приложил руку к сердцу. — Я просто так переживал за Алисию, что даже не заметил вас, — виновато улыбнулся он.
— Ничего страшного, — ответила Катя по-русски и улыбнулась. — Ваша девушка уже рассказала мне как вы познакомились.
— Ой, вы русская! Как здорово! А вы давно здесь? В смысле в Аргентине?
— Я родилась в Кордобе. Мои родители из первой волны.
— Ух ты! Так вы родились в двадцать втором?
— В двадцать третьем.
— Понятно! А я здесь всего третий год. Должен был сменить офис как и все через два года, но встретил Лис, а ей еще учиться. Попросил, чтобы меня пока оставили.
— ООН?
— Ага. По рюкзаку догадались? — улыбнулся он.
— Ну, по всему сразу, — улыбнулась Катя в ответ. — Слушай, ничего если на “ты”?
— Да-да, конечно!
— Отлично. Слушай, мне все не дает покоя один вопрос, на который Алисия ответить не может.
— Та-ак, — с готовностью откликнулся он. — Милая, ты не против, что мы перешли на русский?
— Нет, что ты, — с нежной улыбкой ответила Алисия. — Тем более что почти половину из вашего разговора я уже понимаю.
— Хорошо. Так что за вопрос?
— Когда ты ее увидел в первый раз — что ты ей сказал? Что это за волшебные слова такие, которые так очаровали аргентинскую девчонку?
— А-а!.. — протянул он и рассмеялся. Потом посмотрел на потолок и продолжил с ностальгической улыбкой: — Я ее еще с той стороны улицы заприметил. — он перевел взгляд на Алисию. — Стоит такая лапушка, такой очаровательный ангел и о чем-то так напряженно думает! Я тогда понял, что мимо пройти не смогу. Подошел и, искренне переживая за нее, говорю:
“Не морщи лобик!”
Кордоба,
июнь 2023.